Цвет боли. Красный - Страница 64

— Это мой двоюродный брат Мартин, в комнату которого ты умудрилась сунуть любопытный нос. Только не вздумай сказать ему об этом.

Меня пронзает понимание, даже дыхание перехватывает. Я беззвучно раскрываю рот, не в состоянии что-то вымолвить, потом осиливаю пару слов:

— А я… думала…

— Знаю, потому и интересовался, есть ли у тебя вопросы.

Меня охватывает неудержимый смех.

Внезапно Ларс хватает меня за плечи и прижимает к себе лицом, шепча на ухо:

— Не смей смеяться! Наживешь себе смертельного врага.

— Не могу…

Я смеюсь, уткнувшись в грудь Ларса, а он прижимает меня к себе, чтобы не были слышны всхлипы.

С лестницы раздается все тот же капризный голос:

— Девушка плачет? Ты обидел ее?

— Нет, насмешил. Она у меня смешливая. Линн, это Мартин. Мартин, это Линн.

Я с трудом отрываюсь от Ларса и киваю Мартину:

— Добрый вечер…

Ростом он ниже Ларса, но выше меня, лицо женственное, манеры жеманные.

— Ой… Ну сегодня и погода! — Его «г» гортанное до тошноты.

— Мартин, мы переоденемся к ужину.

Ларс хватает меня в охапку и тащит наверх, потому что я едва не заливаюсь неудержимым смехом снова. Затолкав в мою комнату, плотно прикрывает дверь и… начинает хохотать сам.

Мы падаем на постель и смеемся, уткнувшись друг в дружку.

— Па-агода-а…

— Ларс прекрати, это же хуже щекотки!

— Ты еще не слышала, как он по телефону воркует со своими «девочками».

— Я не пойду ужинать. Не смогу не смеяться.

— Ты же могла не хохотать, представляя меня в его тряпках?

— Не представляла, а вот теперь пытаюсь представить и не могу удержаться.

Ларс вдруг нависает надо мной.

— Как ты могла подумать, что это мои шмотки?! Или представить меня с накладной грудью?! — его глаза мечут притворные молнии.

— Не смогла, — честно признаюсь я.

— Правда?

— Угу, сколько ни старалась.

— Значит, все-таки старалась?

— Это единственная секретная комната?

— Не-ет… есть еще одна, — руки Ларса уже расстегивают пуговицы рубашки, оголяя мою грудь. — Комната страха и боли. Но туда я затащу тебя сам, и буду делать там с тобой все, что захочу.

От этой угрозы внутри у меня все сладко замирает, тем более, он разложил мои руки в стороны, прижал их к постели и принялся нежно целовать грудь.

— Ларс…

— Да, дорогая…

От его ласки я выгибаюсь дугой.

— Неприятно?

— Приятно…

— Тогда не крутись. А впрочем, крутись, так даже интересней.

— Ах… — я опять выгибаюсь от сладкой муки.

Ларс покусывает соски, ласкает их языком, потом его губы опускаются ниже, доходят до живота… Руки уже оставили мои запястья и взялись за молнию джинсов. Еще чуть, и я потеряю сознание.

И молния уже расстегнута… Но губы останавливаются на животе!

Ларс вдруг поднимается, его глаза потемнели явно от желания.

— Пора спускаться на ужин, не то этот урод явится сюда сам.

Он поднимает меня на ноги, я едва успеваю подхватить спадающие джинсы. Ларс прижимает меня к себе и шепчет на ухо:

— Линн, старайся держаться от меня подальше.

Вот уж нет! Но я не успеваю спросить почему, он разворачивается и уже у двери, обернувшись, неожиданно добавляет:

— А от Мартина и того дальше.

— Почему?

— Увижу тебя рядом с ним — убью обоих.

За Ларсом закрывается дверь, а я стою, поддерживая расстегнутые джинсы. Вот так! Хозяин велел не приближаться к своему двоюродному брату.

Нет, я и без его требования не стала бы иметь с этим обладателем капризного фальцета никаких дел, но какое он имеет право мне указывать?!

И вдруг поняла, что имеет, потому что я влюблена в него по уши, потому что он действительно хозяин моей души, моего тела. Угу, хозяин, за которым я явилась сюда следить и которого подозревала в убийстве. Почему же мне не верится в его способность убить?

Ох, хорошо, что меня не слышат Анна или Оле. Доверили козлу капусту…

— Линн, ты уже одета?

От голоса Ларса я вздрагиваю и обнаруживаю себя в гардеробной, с задумчивым видом стоящей перед большим зеркалом. Он становится рядом.

— Надень платье, которое мы купили.

— Из-за Мартина? — ляпаю я и немедленно об этом жалею, потому что рука Ларса поворачивает мою голову за косу, а глаза впиваются в глаза. В голосе слышна угроза:

— Для меня! Еще раз услышу такое — убью. Чтоб не смела думать ни о ком другом! Пока я рядом, для тебя существую только я. Понятно? Одевайся, как я сказал.

— Хорошо, выйди.

Он качает головой:

— Не дождешься. Одевайся.

— Но, Ларс…

— Какого черта! Я видел твою грудь, от того, что увижу бедра, не растаешь.

— Нет, я толстая.

— Что у женщин за идиотские заботы по поводу идеального веса? Он для каждой свой, тебе, например, не пойдет худоба. У тебя и без диет все в норме. Раздевайся.

— Не буду!

Я тоже в бешенстве. Меня трудно вывести из себя, предпочитаю отступать и уступать, но все же бывает. В конце концов, все имеет свои пределы. Одно дело топлес… Видно, мой тон действует, он идет на попятную.

— Жду в комнате две минуты. Не вздумай упаковать грудь в бюстгальтер, сниму прямо в столовой.

Я поспешно натягиваю платье, поправляю волосы, обуваю босоножки и направляюсь к выходу. Непривычно ходить на каблуках…

Ларс оглядывает меня критическим взором, потом решительно затягивает пояс платья потуже:

— Ты все равно ничего не ешь.

Берет за руку и ведет вниз в столовую. Но еще перед лестницей вдруг проводит по спине рукой, видно проверяя наличие или отсутствие бюстгальтера. Однако, контроль!