Цвет боли. Красный - Страница 122

122

— Хорошо. Что еще взять, кроме мобильника? Кстати, где он там у тебя, чтобы я не обнюхивала всю квартиру на манер ищейки?

— Мобильник где-то в кухне, должен быть на окне. Еще возьми, пожалуйста, сумку и переодеться.

Бабушка махнула рукой:

— Сумку возьму, а переодеться найдется дома. Вернусь через час.

Зная бабушкину манеру передвигаться и все делать со скоростью близкой к световой, а также, учитывая, что от Сюкхусбакен, где расположен Южный госпиталь, до моего дома пять минут на машине, я мысленно поправила: «Через полчаса». Счастливо улыбнулась, рядом с этой маленькой женщиной я чувствовала себя в полной безопасности. С Осой Линдберг не справится даже таинственный убийца.

Бабушка удалилась в сопровождении восхищенной ее появлением, поведением и благородством администрации, а Мари принялась поправлять простыню на моем матрасе. Это-то зачем?

Конечно, я интересовалась у бабушки, как ей удается вот так общаться с людьми. Ответ был прост:

— Люди очень любят оказывать помощь. Нужно только дать им понять, что ты ее ждешь.

— Но я не люблю утруждать кого-то…

— Вот именно! Ты будешь тащить свой чемодан, упираясь изо всех сил, или полчаса ползать по разложенной на капоте карте, пытаясь понять, как проехать, только чтобы никого не просить помочь.

— Но ты же тоже не просишь, сами помогают.

— По твоему сосредоточенному виду понятно: справлюсь сама! А по моему: боже, в этих указателях нормальному человеку ни за что не разобраться! Мимо тебя пройдут, невзирая на растерянный вид, а мне бросятся помогать, потому что хоть раз в жизни путались в дорожных указателях сами. Будь внутренне готова к чьей-то помощи, и тебе помогут.

— Я не сумею…

— Тогда таскай свои чемоданы сама.

Следует добавить, что Оса Линдберг и сама оказывает помощь, в ее роскошной квартире в Эстермальме постоянно живет какая-нибудь дальняя родственница дальней знакомой или случайная знакомая дальней родственницы, только потому, что захотелось посмотреть город, давший миру АББА или потому что в Стокгольм пять лет назад почти от алтаря сбежал жених, или потому, что не увидеть раз в жизни королевскую семью непростительно. Королевская семья каждый день по городу не гуляет, сбежавшего жениха найти не так-то просто, а все, связанное в Стокгольме с АББА за неделю не обойти, потому проживание в гостеприимном доме бабушки затягивается на месяцы. Потом она кого-то устраивает на работу, кого-то выдает замуж за надежного человека, который не сбежит от невесты, кого-то провожает домой с багажом, полным материалами о любимой четверке… Все для того, чтобы через неделю место прежних страдалиц заняли следующие, которым нужно лечить зубы или глаза, поступать в университет или колледж, участвовать в конференции, провести медовый месяц в Стокгольме и так далее…

У нее не квартира — вокзал с длительным проживанием. Удивительно, но при этом в самой квартире почти идеальный порядок и все довольны. Я так не могу.

Бабушка вернулась не через полчаса, а несколько позже, заставив меня поволноваться.

— Что там?

Она просто пожала плечами:

— Бардак. Поехали.

Бардак для бабушки начинается уже с неровно стоящих флаконов на полочке в ванной, потому такое бодрое заявление ничего не объяснило.

Еще через полчаса я сидела в «Жуке», который направлялся в Бюле.

— Твой телефон в сумке. У тебя был ноутбук?

— Конечно.

— Боюсь, его больше нет, во всяком случае, я не нашла. Кстати, твой Ларс бестолков, квартира была открыта.

— Возможно он не закрыл, не до того.

— Расскажи-ка мне честно, что произошло. — Тон у бабушки не терпящий возражений, иного и быть не могло.

— Я расскажу только то, что помню.

— А ты помнишь не все?

— К сожалению. Или к счастью.

Я действительно рассказала ей почти все, начиная с письма Курта и заканчивая своими ощущениями во время последней экзекуции, конечно, пропустив подробности наших с Ларсом отношений. О подозрениях в убийствах девушек пришлось рассказать, иначе как объяснить причину слежки. А вот о своем визите к Хильде промолчала, вернее, о Хильде рассказала и о Пауле тоже, но о своем успехе в латексном костюме скромно умолчала. Я не из хвастливых.

Умолчала еще о плагах и порке… Это не для бабушкиных ушей, во времена их молодости такое не считалось извращением просто потому, что его не было. А сказать, что я люблю человека, который меня выпорол… Нет, идею выпороть бабушка поддержала бы обеими руками, но не в качестве поощрения же!

Слушая мой сбивчивый рассказ, она сосредоточенно смотрела на дорогу, тем более, в Тебю шла уборка снега, пришлось осторожно объезжать высокие снегоуборочные машины, рядом с которыми «Жук» выглядел особенно маленьким и беззащитным. Мне показалось, что большие комбайны чуть сильнее прижались вправо, пропуская бабушкину машинку.

Оса Линдберг внимательно выслушала, а потом вдруг объявила:

— Твой сосед похож на белого медведя.

— Ты видела белого медведя?!

— Вообще-то это парень. Увалень с белесыми волосами.

— Где ты его видела?

Бабушка пожала худенькими плечами:

— Я входила в подъезд, он выходил. Не знаю, что тебя в нем привлекает…

— Это не Магнус, это другой. И мне совсем не нравится, что он был в нашем доме.

И вдруг меня осенило:

— Что было у него в руках?!

— Ничего. На плече какая-то большая сумка, — бабушка сделала жест, объясняющий, что сумка висела на правом плече.

— Если кто и не закрыл дверь в квартиру, так это он.

122