Цвет боли. Красный - Страница 44

— Какой полдень, всего девятый час?!

Но Ларса не смутить, он подает мне чашку с ароматным кофе и со словами: «вот именно, а ты уже успела промерзнуть, чуть не свернуть себе шею и подвергнуться нападению сексуального маньяка», устраивается прямо на полу и принимается бинтовать мою ногу.

Я пытаюсь сохранить остатки самообладания. По опыту всей прежней жизни знаю, что лучшее средство для этого — тоже шутить, шепчу с восторгом:

— А ты сексуальный маньяк?!

Он игру принял, кивает:

— Еще какой. Ты даже не представляешь. Дело всей жизни — заманить в дом доверчивую девчонку, напоить бургундским и поцеловать грудь!

Тут я ляпаю то, за что потом костерю себя на чем свет стоит:

— И все?

— Хочешь большего? — Его руки уже ловко зафиксировали ступню, тон деловой, почти равнодушный — человек просто интересуется, не хочу ли я большего, чем страстные поцелуи груди. Мне в лицо он не смотрит, деловито расправляя эластичный бинт.

Я заливаюсь краской от ушей до… в общем, до того, на чем сижу. Что творится?! Самый красивый мужчина в мире у моих ног, склонившись над ними, его волосы совсем рядом с моей рукой, что вызывает жгучее желание запутаться в них пальцами, а пальцы самого Ларса перебирают пальцы моей ноги. Я слегка дергаюсь.

— Ты так чувствительна или боишься щекотки?

Приходится признаваться, что и то, и другое.

— Отлично, я буду знать, чем на тебя воздействовать.

Он с тихим смешком действительно проводит кончиками пальцев по подошве, от чего я дергаюсь сильней:

— Ларс!

— Да, дорогая?

«Дорогая»! Ларс Юханссон на коленях передо мной, и обе мои ступни у него в руках. Скажи мне кто еще два дня назад, что такое возможно, я бы только расхохоталась. Может, это результат «Ришбура» и я до сих пор сплю? Если так, то просыпаться совсем не хочется…

— Как тебе пришло в голову бегать в такой куртке?

— У меня нет с собой другой.

— Почему не взяла? — Бровь вопросительно приподнялась. Как ему удается приподнимать одну бровь? У меня вверх ползут обе.

— На два дня?

— Какие два дня?

— Ты пригласил меня на пару дней.

— Я? А, да! — Он смеется. — Думал, ты попытаешься сбежать, увидев гору книг.

— Хотел проверить, знаю ли я, как пишется берсерк — через «и» или через «е»?

— А ты знаешь как?

— До сих пор знала. А если бы я ужаснулась этой подборке литературы?

Пальцы тихонько щекочут мои ступни, я ерзаю, но Ларс держит крепко. От щекотки внизу живота все сводит и становится горячо.

— В любом случае ты проживешь здесь восемь дней и ни днем меньше. — В его глазах вызов, которого я не понимаю. Вообще-то, восемь лучше, чем два, гораздо лучше, тем более, если вспомнить вчерашний позор. Я не против, но на всякий случай интересуюсь:

— Почему именно восемь?

Голос в ответ вкрадчив:

— Потому что я так хочу. Запомни, дорогая, рядом со мной ты всегда будешь делать то, что хочу я.

Ничего себе заявочка! Еще бы знать, чего именно он хочет.

— Ты со всеми так?

Снова вызов, бровь чуть приподнимается:

— Нет, только с тобой.

— Почему я?

Несколько мгновений он изучает мое лицо, потом повторяет с совершенно непроницаемым видом:

— Потому что я так хочу. Доедай и пойдем заниматься викингами, если ты и впрямь этим интересуешься. Надо еще съездить в Стокгольм.

Хотелось спросить, а как же восемь дней, но Ларс опередил мой вопрос:

— Тебе нужно купить одежду. Не будешь же ты всю неделю ходить в одной рубашке.

— Зачем покупать, у меня все есть.

— Это у тебя для тебя. — Он уже на ногах, вдруг наклоняется ко мне, опираясь руками о кресло вплотную к моим бедрам, и шепчет на ухо: — А мы купим то, что ты будешь носить у меня для меня. И делать будешь все, что я прикажу. Договорились?

Губы Ларса касаются моего уха, а щека щеки, причем, явно сильнее, чем требуется, чтобы сообщить что-то по секрету. Мне кажется, или он на мгновение захватывает губами мочку уха? У меня состояние близкое к обмороку.

На мгновение, всего на мгновение его руки сжимают мои бедра, но Ларс тут же выпрямляется и, не оборачиваясь, направляется к двери, бросив через плечо:

— Жду тебя в библиотеке.

Некоторое время я сижу потрясенная, не в состоянии что-либо соображать.

Потом меня охватывает настоящая паника. Какое расследование? Какое выспрашивание? Я в полной власти этого человека, он может вить из меня веревки и этими же веревками связывать. Господи, во что я влипла?!

Я по уши влюблена в человека, который играет мной, как глупым котенком. Нет, Ларс не делает ничего, что было бы мне неприятно, чего мне не хотелось. Если честно, мне хочется куда большего. При всем этом я действительно глупый котенок, которого заставляют прыгать за бумажным бантиком на нитке.

Он хозяин, который волен погладить или нет, а я щенок, с восторгом заглядывающий в глаза своему хозяину.

С трудом придя в себя, я поспешно пытаюсь причесаться, понимаю, что ничего путного из этого не выйдет, и снова заплетаю косу. Ничего, вполне ученический вид, как и положено.

Беру вчерашние три книги и с ощущением близкой погибели отправляюсь в библиотеку. Мимо комнаты с гардеробом прохожу, стараясь не вспоминать, что там. Но непрошеные мысли одолевают. Ну как он умудряется быть таким мужественным, сексуальным и… любителем женских тряпок одновременно?

Мы купим мне одежду на его вкус… я с тоской вспоминаю этот самый вкус, увиденный в гардеробной, мимо которой прохожу, и начинаю злиться на все и всех — на такого непонятного, двуличного Ларса, на Анну, втравившую меня в это дело, но больше всего на саму себя, потому что понимаю: даже его трансвестизм не помеха. Плевать на любовь Ларса к женским тряпкам, все равно он самый красивый и сексуальный мужчина!